Пахли снегом облака и дымом паровоза
На Торговой площади в шестнадцатом году.
И гуляла ярмарка от церкви до извоза,
Хоть падали замершие вороны на лету.
Попрошайки щурились - ах, как бы не обидели,
Шарили карманники и дрались мужики.
И монашка тоненько просила для обители,
И в кружку ей железную стучали медяки.

А в кабаке оркестр играл сквозь дым и пустословия,
И веселились господа из высшего сословия.

Зазывала в магазин вывеска с баранкою,
И стоял на улице Уфимской на углу
Старичонка в зипуне с обшарпанной шарманкою,
И каждому прохожему предсказывал судьбу.
На шарманке судьбы все - записочки в карманчиках,
Да калека у стены - нога всего одна.
И смотрели вместо глаз на старого шарманщика
Сивухой затуманенных кровавых два пятна.

А в кабаке оркестр играл сквозь дым и сквернословия,
И веселились господа из высшего сословия.

Ты, старик, припомни день, - белая рубашка,
По торговой площади я с барышней гулял.
И победу скорую сулил нам Николашка,
И ты, хрычевка старая, мне счастья нагадал.
А теперь лицо мое, как окорок заветренный, -
Нам германец на окоп все газы распылял.
И на счастье от судьбы достались мне заветные
Два новых, будь вы прокляты, кленовых костыля.

А в кабаке все, как тогда - и дым, и пустословия,
И веселятся господа из высшего сословия.